Веселое это дело - конная псовая охота. Окрестности замка Виндзор в графстве Беркшир, берега Темзы, первая треть XVIII в. Свита и окружение Георга Августа фон Ганновера, немца по происхождению, ныне Принца Уэльского, будущего короля Георга II - все большие поклонники такой охоты.

Красные камзолы егерей и загонщиков, храпящие тонконогие кони, бешеная погоня через молодой подлесок и заросли вереска - все это и есть охота на лис, поистине королевская забава, совсем недавно завезенная из Франции, но быстро ставшая своей на британских берегах. Отобранные дл:я нее местные собаки - бело-рыжие фоксга-у»гды и крупные харрьеры уже видят поднятых из нор лисиц, они в предчувствии успеха, для них он уже близок. Настает момент соревнования: какая из этих собак окажется более удачливой и первой поймает зверя?

На окраинной улице небольшого поселения, расположенного возле замка, на краю поля у развилки трех дорог, в раскрытых дверях трактира стоит хозяин-трактирщик и с интересом наблюдает эту картину. «Ну, и отчаянная же это голова, вон тот щуплый малый, что скачет впереди собачьей своры и того и гляди свернет себе шею в канаве, - думает он. - Должно быть, важный господин, раз никто из окружающих даже и не пытается соперничать с ним; вое явно стараются понемногу придерживать своих коней, хотя среди них он не самый молодой, но явно самый бесшабашный.

Хорошо, что перед началом охоты подъехал один господин из свиты и по секрету от главного охотника заказал целых шесть бараньих ног с тушеной капустой, хотя и странно, что такие господа готовы довольствоваться такой простой едой, а не новомодными французскими трюфелями да паштетами. Пойду-ка пока подскажу жене достать из ледника да разогреть еще зайчатину, приготовить побольше вареной телятины с бобами, да и овощей тоже. Ведь вполне возможно, что после такой охоты Господам захочется поесть вкусно и много, а ужин может и затянуться».

Через час охота заканчивается, и охотники сворачивают к трактиру. Они шумной ватагой заполняют двор и долго не могут остыть от своего успеха: все-таки затравили восемь лисиц и несчетное количество енотов и зайцев. Вся эта добыча рядами уложена на трактирном дворе.

Малорослый господин, которому, как теперь ясно, не менее сорока лет, обращается к хозяину таверны и с жутким немецким акцентом говорит на маловразумительном английском, что они хотели бы отдохнуть и заказать все, что у него есть из еды, и побольше пива. Погода стоит по-осеннему теплая, солнце зайдет не скоро, и господа желают, чтобы столы и стулья им вынесли во двор. Хозяин созывает четырех сыновей, и те быстро и ловко выносят широкие дубовые столы и такие же лавки.

- Извините, ваша милость, - начинает трактирщик и тут же получает увесистый удар под ребра. Кто-то из окружения «малыша», как его уже окрестил трактирщик, сопровождает тумак громким шепотом и подсказывает: «Ваше Высочество, Принц Уэльский, наследник Короны!»

Только уж вы извините, Ваше Высочество, стульев у меня не густо, всего только четыре штуки, а мягких кресел так и вовсе нет, но если не побрезгуете... На свет вытаскивают все четыре стула, один из которых занимает «малыш». В их сиденья в форме седла удобно ложатся усталые члены, они как бы охватывают сидящего и дают ему полное отдохновение и покой.

Легкий теплый ветерок приятно овевает разгоряченные тела, тонкие планки спинок в виде гребня не препятствуют ему, удобные подлокотники и гребни спинки позволяют покойно опереться на них. Пиво и эль льются рекой, вкусная, хотя и непритязательная, еда быстро исчезает.

- А скажите, хозяин, что это за стулья вы нам предложили? Очень уж они удобные. Мы раньше таких не видели. Кто их изготовил? - спрашивает высокий гость все с тем же сильным акцентом.
- Ваше Высочество, это наша, местная работа, - отвечает трактирщик.
- Ну так пригласите сюда этих мастеров, мы хотели бы поговорить с ними...

Хозяин посылает своего младшего на, и через полчаса к принцу подбегает запыхавшийся, весь в опилках мастер, не успевший снять рабочий фартук и переодеться.

- Твоя работа? - спрашивает гость.
- Наша.
- И давно вы занимаетесь мебелью?
- Ваша светлость, да мы и не мебельщики вовсе. Мы колесники, наше дело - колеса для грузовых телег, карет, дилижансов. Да вот на прошлой неделе нам пришлось чинить два лафета для пушек, у тех ободья лопнули и спицы повыпадали. Вот это - самое наше дело.
- А как же стулья?
- Да это так, баловство одно. В конце прошлого года выдалось время без заказов, вот мой старший сь н и придумал из остатков от колес -спиц да ободьев - соорудить стух. Вроде бы трактирщику понравилось, он и заказал полдюжины на пробу. Два из них сыновья, отделившиеся от отца и ставшие жить и работать самостоятельно, забрали с собой.
- А для меня можете сделать две дюжины? В Сент-Джеймский дворец?
- Только извольте заказать, Ваше Высочество, а уж мы расстараемся... Со стороны свиты раздаются голоса: «И мне две дюжины в Честер, и мне дюжину в Хемпшир, еще две дюжины в Дорсет...».
- Да, кстати, как называются ваши стулья? - спрашивает Принц Уэльский.
- Да никак, стулья они и есть стулья. Принц окидывает взглядом возвышающийся рядом замок и говорит:
- Так пусть отныне они по названию этого замка именуются Виндзорскими. У колесника тут же мелькает мысль, немало его рассмешившая: «Вот те на, мои стулья сразу же приобрели королевский титул!»
- Ладно, завтра к вам прибудет смотритель мебели из дворца, с ним и оговорите все детали, сроки и плату,
- говорит «малыш».

Колесник начинает в уме подсчитывать, что для исполнения таких заказов придется нанять не менее трех подмастерьев, закупить уйму материала и нового инструмента, да, как по всему видно, и колесный промысел придется на время свернуть.

На следующий день в колесную мастерскую приезжает господин, по виду гораздо более важный, чем вчерашний «малыш», и которого по манере поведения можно принять никак не менее, чем за самого короля. Он требует, чтобы мастер взял на себя не только изготовление, но и ответственность за починку стульев на весь срок их службы.

- Вот уж не извольте беспокоиться, Ваша милость, о починке пусть у вас голова не болит, наши стулья чем старше, тем только прочнее!
- Ты мне не ври, я знаю все, что касается стульев, и такой мебели, чтобы становилась прочнее по мере износа, просто не бывает.
- А вот наша - такая. У нас, колесников, есть несколько секретов, как работать с деревом. Первый - использовать только колотое дерево, а не пиленое; дальше - соединения ножек с сиденьем только конусные, с клиньями: как только Ваша милость садится на стул либо опирается на подлокотник, конус с клином только прочнее входит в сиденье.

Да и дерево мы используем не до конца просушенное, оно при сушке и обожмет все соединения, особенно клиновые. А уж в умении гнуть дерево над паром для подлокотников и гребешка спинки для нас, колесников, секретов нет!

И действительно, те первые поставленные колесниками стулья прожили чуть ли не столетие, они пришлись «ко двору» не только в Англии, но и в ее колониях в Америке, где получили сначала наименование «филадельфийские виндзорские», а затем и просто «виндзорские» кресла и стулья. Колонисты по достоинству оценили их удобство и простоту изготовления и быстро наладили их выпуск.

Так, в 1770-е годы для государственной резиденции в Филадельфии, где была подписана знаменитая «Декларация независимости» Соединенных Штатов, мастер-мебельщик Френсис Трамбл на заказ изготовил более сотни таких кресел, которые позднее были запечатлены на многих официальных портретах деятелей американского движения за независимость.

В Англии их делали из местного вяза, в Америке же стали широко применять сосну и черную березу, а для тонких спиц спинки - липу. И если английские «виндзоры» покрывали, как правило, прозрачным лаком, то в Америке, для того чтобы скрыть различия в древесине разных частей стула, их стали красить черными, зелеными и коричневыми непрозрачными красками.

Посмотрим, чем же на самом деле столь привлекательны виндзорские стулья и кресла. Секрет, открытый смотрителю королевской мебели мастером-колесником, в ходу по сию пору: используется ни в коем случае не пиленая, а только расколотая по радиальным линиям ствола древесина, что освобождает ее от дальнейших внутренних напряжений. Из расколотых на четверти стволов на токарном станке точат и ножки, и балясинки подлокотников, из них же вырезают и тонкие спицы, составляющие набор спинки.

Современные американские мастера применяют местную так называемую черную березу, прямослойную, с диаметром ствола 50-60 см, потому что более тонкие имеют относительно более толстую сердцевину, которую надо удалять, поэтому пригодного материала получается меньше. Ствол раскалывают по наметившимся естественным радиальным трещинам.

При точении ножек и балясин те конусообразные части, которые будут входить в сиденье и там закрепляться, мастера делают слегка шарообразными, с небольшим утолщением, а материал сиденья (сосну) при этом сохраняют немного более влажным, чем материал для токарной работы, так что при усушке он будет плотнее облегать эти утолщения. Конусную часть после вставки усиливают клином, вбиваемым сверху в каждую ножку или снизу в балясины.

Сиденье, как правило, изготавливают из толстой, не менее чем двухдюймовой (5-сантиметровой) сосновой доски размерами примерно 55 см в ширину и 45 см в глубину, хотя некоторые мастера склонны подгонять его под индивидуальные размеры заказчика. Найти доску такой ширины подчас бывает проблематично, поэтому чаще всего склеивают щит из двух частей. Сиденье - это несущая основа всей конструкции, поскольку непосредственно в него вставляют на клею все остальные конструктивные элементы кресла с конусообразными концами.

Верхнюю часть сиденья обрабатывают при помощи сначала тесла, а затем специальных стругов и рубанков с выпуклой подошвой, чтобы придать ему традиционную седловидную форму с выемкой посредине и небольшим ребром спереди, составляющую характерную особенность такой мебели.

В массиве доски сиденья снизу коловоротом и клиновидным сверлом или разверткой проделывают конусные отверстия для ножек. Если точение ножек и балясин не требует особой хитрости, то гнутье - довольно редкое явление в столярном искусстве. Мастера решают этот вопрос довольно просто, практически так же, как это делалось во времена Георга II.

В подвешенной с небольшим наклоном металлической трубе один конец заваривают или плотно затыкают, а через отверстие в другом конце трубы вставляют заготовку для будущей гнутой детали, и это отверстие также затыкают. Через медную трубку небольшого диаметра к большой трубе подводят пар от присоединенного сосуда, стоящего на огне.

Пар размягчает древесину, а конденсат отводится через крошечное отверстие в нижнем конце трубы. После 30-минутного распаривания сырой древесины или 45-минутного сухой заготовку вынимают и заправляют в специальную оправку или пресс-форму, в которой ее оставляют до высыхания.

Поскольку конструкция стула содержит две гнутые детали (верхний гребень спинки и подлокотник), для них заранее изготавливают две разные обжимки: узенький подлокотник гнут из тонкой заготовки вдоль выпуклого шаблона со стопорами, а более толстый гребень спинки обжимают в паре пресс-форм при помощи мощных струбцин. Впоследствии с обеих сторон подлокотника подклеивают широкие опоры для локтей.

Точеные ножки и балясины подлокотников могут иметь разнообразную форму, что зависит от местных особенностей и предпочтений мастера-столяра. Однако традиционная их форма, сложившаяся и не меняющаяся на протяжении веков, остается практически неизменной. Характерной отличительной чертой всех этих кресел является наличие распорок-проножек в виде буквы «Н», значительно повышающих прочность при эксплуатации.

Сейчас существует огромное разнообразие фасонов виндзорского кресла. У некоторых спинка заканчивается на уровне подлокотника; имеются спинки в виде арфы, веера или птичьей клетки. У кресла, которое названо по имени Томаса Джефферсона, на правой части подлокотника устроен широкий пюпитр для письма, а под сиденьем размещается небольшой выдвижной ящик для бумаг и письменных принадлежностей.

Появились и более стильные «видзоры» с ножками в виде кабриолей и с прорезной вставкой на спинке-сплэте в стиле Чиппендейл, но это уже явное отклонение от традиционной формы. Имеются «виндзоры», исполненные в виде кресла-качалки, а также совмещенные с детской колыбелью, на котором няня, присматривающая за лежащим в ней ребенком, может качаться сама, одновременно качая и дитя в этой люльке. Есть и «виндзорские» длинные лавки-диваны на три-четыре персоны.

Все они отличаются полным отсутствием обивки; в лучшем случае на их сиденья укладывают небольшие подушки, тем не менее их удобство от этого никоим образом не страдает. Интересно, что за всю историю их существования не было ни одного периода полного их забвения. Правда, порой они становились немодными и уходили во временную отставку, а потом вновь возвращались и входили в моду, но никогда их история не прерывалась надолго.

Таким образом, стулья и кресла, изобретенные около 300 лет назад безвестными мастерами-колесниками из южной Англии, продолжают свою жизнь по сию пору, радуя своими простыми и удобными формами их собирателей и владельцев. Эстафету от многих поколений их изготовителей и пользователей приняли современники. Надеемся, что изготавливать эти замечательные кресла станут и наши потомки.
Дата размещения: 21.03.2013